Почти два века назад, в 1830 году, народы Беларуси, Польши и Литвы поднялись на освободительное восстание против Российской империи, пытаясь восстановить свою потерянную государственность. Среди повстанцев была 24-летняя графиня Эмилия Плятер, которая сражалась вместе с мужчинами, а по некоторым утверждениям даже организовала и возглавила партизанский отряд. Рассказываем о том, как сложилась судьба этой женщины, имя которой еще при жизни стало легендой.
Беларусские власти и пропагандисты делают все возможное, чтобы беларусы не знали своей истории: переписывают учебники в школах, создают псевдоисторические пособия для идеологов и нападают на национальных героев через подконтрольные СМИ. Они пытаются доказать, что наша история якобы начинается с СССР, своей независимостью мы обязаны Александру Лукашенко, а наша страна является частью «русского мира».
В реальности Беларусь представляет собой часть большой европейской семьи и была ею очень долгое время. В нашем проекте «Общая история» мы расскажем о людях и явлениях, которые на протяжении многих лет связывают Беларусь с Украиной, Польшей, Литвой и Латвией и которые объединяли наши страны в борьбе за демократию и свободу.
Рождение в Вильне, детство в Латвии и интерес к беларусскому
Эмилия Плятер родилась в 1806 году в Вильне (современный Вильнюс) в семье графов Плятеров, имевших владения на территории современных Беларуси, Польши, Литвы и Латвии. Тогда это была территория Российской империи. За 11 лет до этого, в 1795-м, состоялся последний, третий раздел Речи Посполитой — федеративного государства, объединявшего жителей этих стран. Территорию РП разделили между собой соседи, значительная часть территории досталась России.
Эмилию нередко называют «беларусской Жанной д'Арк». Но, несмотря на ее интерес к национальной культуре и знанию нашего языка (об этом ниже), это не совсем корректно. В первую очередь потому, что наций в современном понимании этого слова в те времена еще не существовало. Многие наши знаменитые соотечественники (например, руководитель восстания 1794 года Тадеуш Костюшко, поэт Адам Мицкевич) были патриотами Речи Посполитой и принадлежали одновременно к нескольким культурам — беларусской, польской и литовской, на основе которых формировалось их сознание. В вопросе государственности они ориентировались на восстановление РП, где в последние десятилетия существования преобладала польская идентичность. Но при этом называли себя литвинами и помнили о своем происхождении (название «Беларусь» тогда еще не закрепилось за территорией нашей страны). Поэтому их, как и Эмилию Плятер, можно считать национальными героями и представителями нескольких стран и культур: Беларуси, Польши и Литвы.
Теперь остается понять, чем же она заслужила такой статус. Детство Эмилия провела в Вильне. Ее отец любил кутежи и карточную игру, мать же была степенной женщиной, отличавшейся на фоне мужа интеллектом. В 1815-м, когда девочке было девять лет, родители развелись. После этого Эмилия вместе с матерью переехала в имение Ликсна, принадлежащее Плятерам-Зибергам, их дальним родственникам. Теперь это село на территории Латвии, в окрестностях современного Даугавпилса. От дворца, где жила Плятер, сохранился лишь фрагмент стены. Тогда же имение находилось на территории Витебской губернии, на пограничье нескольких культур. Плятеры-Зиберты были богаты, они владели 15 тысячами крепостных крестьян.
Девушка, как это было принято в то время, получила домашнее образование. Больше всего ее интересовали история и математика. Как отмечали историки, она буквально изводила своего учителя вопросами о прошлом Великого княжества Литовского (ВКЛ, беларусско-литовское государство) и Польши и их правителях. Ее интересовало, почему многие люди, живущие на территории бывшего ВКЛ, считают себя поляками и в то же время называют себя патриотами родного края. Ее не увлекали ни игры с куклами, ни модные наряды, ни танцы.
Плятер с интересом изучала архивы усадьбы, рано научилась обращаться с оружием, стрелять и фехтовать. Она восхищалась героинями поэзии Адама Мицкевича (он был ее современником — родился всего на восемь лет раньше), а также реальными персонажами: знаменитой француженкой Жанной д’Арк и Ласкариной Бубулиной, (героиней греческого восстания за независимость — она строила за свои средства корабли).
Такие взгляды во многом объяснялись временем, в которое росла Эмилия Плятер. Тогда, в первой половине XIX века, в Европе царил романтизм. Как писали исследователи, «можно говорить о романтике как об особом типе личности — человеке сильных страстей и высоких устремлений, несовместимым с обыденным миром. <…> Привлекательными для романтиков становятся фантастика, народные музыка, поэзия, сказания — все, что в течение полутора столетий рассматривалось как жанры мелкие, не стоящие внимания. Для романтизма свойственно утверждение свободы, суверенности личности, повышенное внимание к единичному, неповторимому в человеке, культ индивидуального. Уверенность в самоценности человека оборачивается протестом против рока истории».
Именно такой была юная графиня Плятер. Этим легко объясняется ее интерес к романтическим героям, борющимся за свободу, а также к беларусскому языку и культуре. Уроженец Витебска, этнограф и мемуарист Максимилиан Маркс писал в воспоминаниях, что его мать дружила с Плятер. «Яна першай — мяркую, што не памыляюся — з запалам, уласцівым чулым і шляхетным сэрцам, душой аддалася беларускаму люду, вывучала яго беды і спачувала яму, імкнучыся, па магчымасці, аблегчыць яго лёс, збірала і спявала яго песні, добра плаціла за іх дастаўку і спрабавала сваё пяро ў наследаванні ім. На фартэпіяна яна магла вельмі падобна перадаць і радасць, і сум народных матываў, і нават тэмбры сапрана-жалейкі і баса-дуды. Аднойчы яна абдымкамі і пацалункамі нават прымусіла маю маці танцаваць з ёю лепятуху (народный танец. — Прим. ред.), а тая не магла адмовіць капрызу свавольнай, аднак мілай Эмількі», — вспоминал он.
Плятер призналась матери Максимилиана, что даже научилась голосить — то есть оплакивать умерших родных, как это делали простые крестьянки. «Спеў гэты кранальны, сумны, плаксівы, выкліканы сардэчным болем, імправізаваны на выпадак, падобны на выццё і непрыдатны для пераймання. Аднак для той, што пакахала люд усім сэрцам, нічога не было немагчыма, і звонкім голасам яна пачала: „Авой, авой, дзяцюк ты мой! Не на радасць, не на шчасце ты радзіўся“. І ўсе пакуты, усе мучэнні жыцця беларускага хлопца былі тут падрабязна пералічаныя, выразна акрэсленыя і глыбока адчутыя».
Мемуары самого Маркса написаны по-польски (и уже затем переведены на беларусский). Скорее всего, его семья общалась с Плятер именно на языке наших западных соседей. Но очевидно, что голошение исполнялось именно на беларусском.
Репрессии властей и загадки личной жизни
Взросление Эмилии происходило в годы репрессий на наших землях со стороны российских властей. В начале 1820-х годов в Вильне возникли тайные патриотические общества филоматов и филаретов. Среди их представителей были поэты Адам Мицкевич и Ян Чечот, ученый Игнат Домейко и многие другие. Все они были связаны с Виленским университетом. В 1823 году общества были раскрыты, начались массовые аресты.
Как отмечал историк Алесь Белый, в итоговое обвинение для участников этих групп (следствие шло в 1823–1824 годах) вошли следующие «грехи»: «1. Сам удзел у таемных таварыствах. Па сутнасці, аналагічны беларускаму жупелу „дзейнасці ад імя незарэгістраванай арганізацыі“ <…> 2. Беззаконнае прыўлашчванне сабе самавольнага ўплыву на выхаванне моладзі. <…> 3. Чытанне на сходах філарэтаў вершаў, не сумяшчальных з вернасцю расійскаму трону». За эти «преступления» под суд отдали 108 человек, 20 из них выслали в глубину России или заключили в тюрьму. «І за гэтую „жахлівую віну“ былі паламаныя сотні лёсаў! Бо апроч 108 чалавек, прыгавораных урэшце да таго ці іншага пакарання, многія зламаліся нават ад самой дэманстратыўнай расправы», — писал Белый.
В том же 1823 году один из родственников Эмилии написал на доске в гимназии фразу «Да здравствует Конституция 3 Мая» — это произошло 3 мая, в годовщину принятия Конституции Речи Посполитой. За это юношу отдали в солдаты. Эти события наверняка укрепили нелюбовь Плятер к российским властям. Когда к ней посватался комендант Даугавпилсской крепости, генерал Михаил Каблуков, она дала ему понять, что брак невозможен: тот был представителем страны, которая грубо попирала свободу ее родины. А вообще о личной жизни Плятер мало что известно. Встречаются упоминания, что она была влюблена в молодого и красивого капитана инженерных войск барона Даль-Ивинга. Но даже об этих отношениях фактически ничего не известно. В брак они не вступали, детей у Эмилии не было.
Как вообще выглядела Плятер? В XIX веке, уже после ее смерти, создавались многочисленные портреты женщины (некоторые из них можно увидеть и в нашем тексте). С них на зрителей чаще всего смотрит настоящая красавица. Но, судя по всему, эти изображения не совсем соответствуют действительности.
Игнат Домейко — фигурант дела филоматов и филаретов, ставший позднее национальным героем Чили, — так писал о ней в мемуарах: «слабой привлекательности, бледная, некрасивая, но с круглым, приятным, симпатичным лицом, голубыми глазами, стройная, но хрупкого телосложения; она была серьезной, скорее строгой, чем очаровательной, говорила мало и владела собой с таким видом, который требовал должного внимания и приличия; никто в лагере в ее присутствии не произнес ни одного смешного слова, не пошутил и не нарушил вежливых манер. На ней было серое пальто длиной до колен с красным воротником и кружевным воротничком на шее, который очень шел ей. На голове — мужской берет, волосы коротко подстрижены, широкие, до земли, шаровары, на поясе — кинжал и маленькая сабля, на ботинках — серебряные шпоры. Скромная, без каких-либо неестественных претензий, она хорошо держалась на лошади, а рядом с ней неотлучно находилась ее подруга <…>, симпатичная и веселая госпожа Рашанович, которая очень всем нравилась».
«Рядом с ней стояла госпожа Рашанович, очень симпатичная молодая особа. Что касается госпожи Плятер, то она не отличалась особым очарованием; маленькая статная смуглая блондинка, мужская одежда ничуть не подчеркивала ее красоту», — добавлял другой мемуарист.
Так что красота Плятер на более поздних изображениях — скорее, следствие ее мифологизации и героизации. Впрочем, существуют и сведения, что Эмилия пользовалась популярностью у мужчин. Как вспоминал все тот же Максимилиан Маркс, в Витебске «кватараваў у той час нейкі полк коннай гвардыі — гусарскі або ўланскі, добра не памятаю. Заможная і разгульная вайсковая моладзь, захопленая абаяннем панны Плятэр, круцілася вакол яе з захапленнем, а яна, маркотная ад легкадумнай дакучлівасці і не заўсёды зграбных заляцанняў тых, каго яна ў вочы называла маленькімі амурамі поўначы (les petits amours du nord), старанілася, як магла, ад баляў і клубаў». Вполне возможно, что причиной этой холодности было все то же — нелюбовь к захватчикам родины.
План захвата крепости и первые бои
Случай подняться на борьбу против России представился достаточно быстро.
Вообще первое выступление наших предков с оружием в руках против захватчиков произошло еще в 1794-м, до рождения Эмилии. Речь о восстании под руководством Тадеуша Костюшко — последней попытке предотвратить третий раздел Речи Посполитой.
Затем часть беларусов в 1812-м поддержала Наполеона, вторгшегося с оружием в руках на территорию Российской империи. Среди них был и Франтишек Ксаверий Плятер, отец Эмилии. Когда русские войска стали отступать из Вильны, он вышел на балкон своего дворца, аплодировал им и кричал по-польски «скатертью дорога». За это русский офицер, знакомый Плятера, приказал по нему стрелять. После этого граф, разумеется, немедленно скрылся из виду.
После победы над Наполеоном российские власти создали в составе империи Царство Польское (занимало часть территории современной Польши) и даже предоставили ему Конституцию. Но чем дальше, тем больше права поляков стали ущемляться, а действие Основного Закона ограничиваться. Особенно часто это стало происходить с 1825 года, когда на трон в Санкт-Петербурге взошел новый император Николай I. Эти обстоятельства, а также желание восстановить Речь Посполитую и привели к подготовке восстания.
Плятер узнала об этом заблаговременно от своих двоюродных братьев — Фердинанда и Люциана, которые входили в тайную организацию по подготовке выступления. В знак доверия к Эмилии они раскрыли свои планы по захвату важнейшей Динабургской (теперь Даугавпилсской) крепости и вооружению повстанческих войск хранившимся там оружием. Саму сестру после этого приняли в организацию по подготовке восстания.
Та посвящала все свободное время изучению военной тактики. Также она общалась с местными жителями, исследовала местность, завязывала контакты с доверенными людьми из других районов. Перед самым началом восстания Плятер отправилась в Вильну, но местный комитет, готовивший выступление, не стал обсуждать с ней военные вопросы: женщине явно не доверяли.
Восстание началось в Варшаве во второй половине ноября 1830 года — раньше, чем планировалось. Поэтому на территории бывшего ВКЛ — то есть современных Литвы и Беларуси — его поддержали не сразу, а лишь в начале марте 1831-го. К тому времени мать Плятер умерла — и удержать ее от участия в выступлениях уже никто не мог. 25 марта графиня оставила «страховочную» записку, в которой сообщалось следующее: «В этом письме я свидетельствую, что никто не уговаривал меня на этот шаг, который я предприняла сегодня, — более того, моя тетя <…> пыталась отговорить меня». После этого она остригла свои длинные волосы, сшила себе мужской наряд (тот самый, который описывал Домейко) — и присоединилась к восстанию.
Степень реального участия Эмилии в боевых действиях — достаточно дискуссионный вопрос. Например, встречается информация, что 29 марта 1831 года она появилась на площади местечка Дусяты (теперь литовский город Дусетос) и призвала людей подняться на борьбу. В результате с помощью единомышленника за четверть часа ей удалось собрать отряд численностью в 280 стрелков, 60 конных и несколько сотен косинеров (крестьян, вооруженных косами). На следующий день он напал на местную почтовую станцию и разбил небольшое русское соединение, захватив 30 лошадей и кассу. Затем объединившись с другим, более крупным отрядом, они взяли город Езёросы (теперь это литовский Зарасай). В других публикациях можно найти информацию, что Плятер взяла последний населенный пункт самостоятельно.
Но есть и более критический подход. «Сомнительны сведения о том, что Эмилия сформировала собственное подразделение численностью около 300 человек и во главе которого одержала ряд значительных побед. Откуда у Эмилии военные навыки, особенно командирские? Поэтому маловероятно, что она командовала какими-либо воинскими частями. Исторические источники не подтверждают зафиксированные в легендах сражения», — отмечают польские авторы.
Предположим, что истина где-то посередине. Плятер несомненно находилась в партизанском отряде и участвовала в боевых действиях — этот факт никем не оспаривается и подтверждается многими источниками. Она могла действительно возглавлять отряд, но, скорее, лишь номинально. Реальные боевые задачи ставили перед повстанцами другие люди. Эмилия же как минимум вдохновляла участников своим мужеством, отвагой, патриотизмом и — чего скрывать — самим тем фактом, что она была женщиной.
Ранняя смерть и рождение легенды
Впрочем, Плятер была не единственной женщиной в рядах повстанцев. Наряду с ней сражались, например, Барбара Чарновская и Антонина Томашевская — обе прославились как кавалеристки. Но легендой стала именно Эмилия. Вероятно, главная причина в том, что упомянутые участницы восстания остались живы после его завершения и прожили долгую жизнь, а вот Плятер — нет.
Русские войска быстро опомнились от стартовых неудач. В Зарасай, который был под контролем отряда Плятер, направили батальон гренадеров, которые отбили город. Подразделение женщины было рассеяно.
30 апреля 1831 года она прибыла в город Смилгяй (теперь деревня в Литве), где в то время находился крупный корпус повстанцев. Появление Плятер подняло настроение и укрепило веру восставших в победу. Однако командир не принял ее в отряд и посоветовал вернуться домой. Та ответила, что ее силы слабы, но она может помочь мужчинам бороться за свободу. Но в итоге отправилась в литовский город Укмерге, где благодаря своим знакомствам была принята в другой повстанческий отряд. Там она познакомилась с Марией Рашанович (мы упоминали о ней выше), бывшей учительницей в женской школе-интернате, которая стала ее адъютантом и сопровождала почти до самой смерти. В составе этого отряда они приняли участие в нескольких боях в мае 1831 года.
И вот тут стало понятно, почему Эмилию так настойчиво отправляли домой. Как писали исследователи, Плятер была хрупкой, часто болела: «Ее командиры и боевые товарищи были только рады избавиться от нее, ведь она доставляла им немало хлопот — слишком часто ее приходилось защищать и даже спасать ее, когда она падала с лошади или теряла сознание». Тем временем на помощь повстанцам из Польши в начале июня пришли регулярные части Войска Польского под командованием генерала Дезидерия Хлаповского. Он назначил Плятер почетным капитаном, но одновременно приказал ей вернуться домой. Эмилия отказалась: мужества и воли к победе ей было не занимать.
Однако восстание уже было обречено на поражение: повстанцы ничего не могли поделать с регулярным войском Российской империи, а западные страны не оказали никакой помощи. В начала июля под угрозой окружения Хлаповский решил перейти на территорию Пруссии и сложить оружие. «Лучше умереть, чем оказаться в таком унижении», — заявила Эмилия и отказалась выполнять приказ генерала. Она решила продолжить борьбу и пробираться вместе с адъютантом и своим двоюродным братом Цезарием Плятером в Варшаву, которая еще боролась.
Они шли по ночам лесами, страдая от голода, жажды и усталости. В конце концов Эмилия не выдержала. На ее ногах открылись раны. Она еще пыталась идти, но постоянно теряла сознание. Ее удалось оставить в деревне Юстиново в усадьбе шляхтича Игнатия Абламовича, симпатизировавшего повстанцам. Эмилию уже искали российские власти, поэтому она назвалась чужим именем. Цезарий Плятер и Мария Рашанович отправились в Варшаву.
Под присмотром хозяев Плятер стала поправляться, но, похоже, известие об окончательном поражении восстания стало для нее сильным ударом. Истощенный организм не смог справиться с болезнью, и 23 декабря 1831 года 25-летняя Эмилия умерла и была тайно похоронена под чужим именем на кладбище, расположенном недалеко от усадьбы.
В итоге борьба 1830−1831 годов потерпела поражение, но вдохновила патриотов на новое выступление спустя три десятилетия, когда вспыхнуло уже восстание Кастуся Калиновского. Потому его можно считать одним из первых шагов к будущему освобождению беларусского, польского и литовского народов от России, захватившей наши земли.
Год спустя после смерти Плятер Адам Мицкевич написал стихотворение «Смерть полковника» (напомним, что в реальности Плятер носила звание капитана). Вот его концовка в переводе на беларусский язык:
Ды xaвaць кaмaндзipa жaўнepы
He змaглi: нaляцeлi якpaз мacкaлi…
У кaплiцы для ўcix — нacцeж дзвepы.
Taм ляжaў ён нa лaвe — ў cпaкoi чaлo.
У pyкax ягo — кpыж, збoч — нягнyткi
Hoж-кiнжaл i pyжжo, вa ўзгaлoўi — cядлo.
Люд дзiвiўcя: тaкi мaлaдзюткi!
Ды чaмy твap дзявoчы ў бaйцa? Двa гpyдкi…
Xтo ж мoг знaць, штo бaёў зaвaдaтap
Быў… дзяўчынaй! Былa — cлёз нe тpэбa, жaнкi, —
To лiцьвiнкa Эмiлiя Плятэp!
Так Эмилия окончательно стала легендой. В честь нее в Польше и Литве называют улицы и учебные заведения, ставят памятники (в Беларуси ничего из этого пока нет). Ведь она стала символом борьбы за свободу, не побоявшись пожертвовать за убеждения и идеалы своей собственной жизнью.
Читайте также
